С благоустроенного пляжа в Сосновом Бору — городе, расположенном примерно в 40 километрах от границы Петербурга, с населением почти в 80 раз меньше (68 тысяч человек) — видно первый блок Ленинградской атомной станции. В 1975-м, за 11 лет до Чернобыля, здесь произошла авария: считается, что она была предвестницей катастрофы 1986 года. 21 декабря 2018 года первый энергоблок ЛАЭС остановили навсегда. С того же пляжа можно разглядеть стройку — возводят второй энергоблок ЛАЭС-2 (первый запустили чуть больше года назад): в связи с мегапроектом «Росатома» в городе появилось много новых жителей — рабочих и инженеров.
Всего в России — 20 атомных городов, в них в совокупности проживает 1,3 миллиона человек — почти один процент от населения страны. The Village рассказывает, каково жить в городе, в котором на уличном цифровом табло показывают не только время и температуру, но и уровень радиации.
1975
«В 1975-м на реакторе РБМК в Ленинграде повредился топливный канал. Операторы нажали АЗ-5, но вместо немедленного отключения мощность на краткий миг усилилась», — говорит герой британского актера Джареда Харриса, профессор Легасов, в четвертой серии мини-сериала HBO «Чернобыль». Речь идет о реальной аварии, которая произошла в конце 1975 года на Ленинградской АЭС имени В. И. Ленина. Ее скрыли даже от директоров других атомных станций. «О Ленинграде я, например, знал по слухам, от коллег», — утверждал в апреле 1996 года в интервью газете «Московские новости» бывший директор ЧАЭС Виктор Брюханов. Произошедшее на ЛАЭС считают предвестником Чернобыля: если бы аварию не засекретили — возможно, катастрофы 1986 года не было бы.
В 06:33 утра 30 ноября 1975 года на блочном щите управления реактора ЛАЭС появилось сразу несколько аварийных сигналов. В ту ночь на атомной электростанции разгрузили один из двух турбогенераторов, чтобы вывести его в ремонт. Затем операторы по ошибке отключили от сети второй, работающий генератор. Сработала аварийная защита, произошла остановка реактора. Начальник смены скомандовал как можно быстрее запустить турбогенератор. Операторы стали разгонять реактор. Часть активной зоны перегрелась, началось разрушение топливных сборок. Старший инженер заглушил реактор кнопкой аварийной защиты АЗ-5. Заглушенный реактор в течение суток продували аварийным запасом азота. Радиоактивная смесь попала в атмосферу через вентиляционную трубу высотой 150 метров. По разным данным, снаружи оказалось от 100 тысяч до полутора миллионов кюри (при Чернобыльской аварии — 50 миллионов кюри). Подробное описание аварии 1975 года можно найти в статье Лины Зерновой «Ленинградский „Чернобыль“» на сайте правового центра Bellona.
«У вас все в порядке? Наши дозиметры зашкаливают», — спросил дежурного ЛАЭС утром 30 ноября сотрудник Научно-исследовательского института им. А. П. Александрова (НИТИ), расположенного в нескольких километрах от первого блока. От обуви приехавших из города работников атомной станции зашкаливали дозиметры и на проходной самой ЛАЭС. Правительства Швеции и Финляндии направили СССР запрос о повышении радиоактивности над их странами — в марте 1976-го его упомянул на партактиве Минэнерго председатель Совета министров СССР Алексей Косыгин.
В СМИ о ЧП 1975 года не писали. Широкая общественность узнала об этой аварии, как и о другом инциденте на ЛАЭС, в феврале 1974 года, когда погибли трое сотрудников станции, — 14 лет спустя, из повести «Чернобыльская тетрадь» Григория Медведева, опубликованной в журнале «Новый мир». Однако по странной случайности еще в 1978 году режиссер Владимир Бортко снял на «Ленфильме» драму «Комиссия по расследованию». Действие происходит на вымышленной Северной АЭС. «Олег, кажется, мы сожгли реактор», — говорит в начале фильма один из персонажей, глядя на дымящуюся дыру в полу. На станцию приезжает специальная комиссия, которая расследует причины ЧП: человеческий фактор или ошибки в расчете реактора?
Повлияла ли авария 1975 года на здоровье жителей Соснового Бора и Ленинграда, достоверно не известно: журналист Виктор Терёшкин, много лет занимавшийся расследованием этого и других происшествий на ЛАЭС, говорит, что статистику по здоровью засекретили. В книге отзывов за 1975 год посетители Ленинградской электростанции имени В. И. Ленина пишут о чувстве гордости, «чудесном произведении науки и техники», выражают благодарность Коммунистической партии — «творцу и организатору всех наших побед», — а строителям ЛАЭС желают новых успехов. Один из экскурсантов хвалит Сосновый Бор: «Особое впечатление остается от благоустройства города».
Другой экскурсант, генерал армии Иван Федюнинский, вспоминал: «Я знал эти места в годы войны, это пустырь и болото». На самом деле, Сосновый Бор возник среди леса и дюн — и вовсе не на пустом месте: здесь были многочисленные прибрежные деревни, в которых проживали русские, ижора и финны. От старых топонимов остались полуразрушенный каменный дом и сельская изба, обшитая сайдингом, — в ней находится краеведческий музей.
Рабочий поселок Сосновый Бор появился в 1958 году. В конце 1960-х началось строительство Ленинградской атомной электростанции. В 1973 году, за восемь месяцев до запуска первого энергоблока ЛАЭС, рабочему поселку присвоили статус города.
Сосновый Бор был отчасти похож на Припять и другие советские атомграды. «Молодой социалистический город, в котором средний возраст жителей не превышает 28 лет», — описала его дозиметристка ЛАЭС Звягинцева (из выступления на митинге 1981 года в честь прибытия товарища Эриха Хонеккера). Рабочая группа, на излете СССР подготовившая для горкома исследование Соснового Бора, отмечала отсутствие безработицы и достойную оплату труда, «высокий уровень снабжения продуктами питания и промышленными товарами, медицинского обслуживания» — все как в Припяти. Сегодня средняя зарплата в городе в полтора раза больше, чем в Петербурге (72 тысячи рублей против 47 тысяч).
Исследователи начала 1990-х также указывали на «сравнительно высокий эстетический уровень городской застройки, ее соответствие природно-ландшафтным особенностям местности». Группа архитекторов Соснового Бора в 1970 году получил госпремию за создание второго микрорайона. «Сосновый Бор создавался по типовым проектам, которые были несколько переработаны нашими проектантами. За счет гибких вставок между домами, секций поворота удалось получить не обычную, сухую планировку, а пластическое градостроительное решение, отвечающее ландшафту, окружающей природе», — рассказывал архитектор Юрий Савченко в интервью 2010 года местной газете «Маяк». Тот же Савченко спроектировал главную сосновоборскую достопримечательность, известную за пределами города, — детский игровой комплекс «Андерсенград» с башенками, бастионами, мостами и летним театром.
В конце концов, исследовавшая местность рабочая группа констатировала «высокий городской патриотизм населения и притягательность Соснового Бора для жителей Ленинграда»: «вплоть до 1986 года».
В апреле 1988 года, спустя два года после катастрофы на ЧАЭС, работники ЛАЭС пожаловались в ЦК КПСС на начальника химического цеха. В письме перечислены «гонения за критику», финансовые недостатки и — «несмотря на уроки Чернобыльской аварии» — «грубейшие нарушения безопасной эксплуатации установки». «Просим принять меры по установлению социальной законности и справедливости, вера в которые у нас на данном этапе сильно пошатнулась», — резюмировали пятеро подписантов. Обвинения в адрес начальника цеха признали необоснованными, нарушений техники безопасности на атомной станции не обнаружили, авторов письма перевели на другие рабочие места.
Спустя год на первом блоке ЛАЭС стартовал ремонт. «Как только блок заглушили и начали рассверливать отверстия каналов, сообщив об этом в печати, в Ленинграде началась паника. Родители не пускали детей в школы, не водили в детские сады. Я работал тогда в газете „Смена“, органе обкома ВЛКСМ, наши редакционные телефоны дымились от звонков», — вспоминал журналист Виктор Терёшкин.
В августе того же 1989 года атомную станцию посетили представители ленинградской общественности во главе с писателем Даниилом Граниным. Рабочая группа начала 1990-х — в нее входили два психолога, — упоминая этот эпизод, писала об обстановке «постчернобыльской гласности». И прогнозировала, что за пределами Соснового Бора тревога населения по поводу ЛАЭС «будет значимо выше», чем в самом городе. Низкую тревожность горожан эксперты связывали с «добровольностью выбора профессии и (или) места проживания», а также с тем, что сосновоборцы, в отличие от современных авторам исследования ленинградцев, принимали «концепцию необходимости жертв» — ради всеобщего блага.
2019
В 2013 году исследователи из Санкт-Петербургского НИИ радиационной гигиены писали, что уровень радиотревожности россиян оставался относительно высоким — этому способствовала авария на АЭС «Фукусима». Связанных с Ленинградской АЭС эпизодов массовой истерии в XXI веке было несколько. Паниковали больше в Петербурге, чем в Сосновом Бору.
20 мая 2008 года в Северной столице распространились слухи об аварии на ЛАЭС. СМИ сообщили, что в аптеках выросли продажи йода, а на некоторых предприятиях и в школах начали раздавать «Йодомарин». «Мне позвонил встревоженный друг, который живет в Петербурге, и стал расспрашивать, что там у нас случилось: говорят, авария, пора бежать за йодом? Я в тот момент находилась в офисе на работе, никто из коллег не был в курсе событий», — вспоминает жительница Соснового Бора Анна Агалина. Тревога оказалась ложной: ЛАЭС работала в обычном режиме.
18 декабря 2015 года в турбинном зале на втором энергоблоке атомной станции из-за дефектного сварного стыка произошел выброс пара. «Муж явился с работы раньше времени и сказал, что всех эвакуировали, — продолжает Анна. — Эвакуация заключалась в том, что все сели в свои машины и поехали по домам. И стали судить-рядить в интернетах и наблюдать за данными АСКРО (автоматизированная система контроля радиационной обстановки. — Прим. ред.). Из города никто не побежал».
«Мы же более информированные, — объясняет житель Соснового Бора Артем Буглов. — Например, как было с „Фукусимой“ (в 2011 году. — Прим. ред.)? Наши СМИ громко кричали, когда выбросы пошли в Америку, в Канаду, дошли до Европы… А как только стали к нам приближаться, резко замолчали. Я увидел сообщение на финском сайте о том, что выбросы зафиксировали в Финляндии. Пошел на пост к дозиметристам. Они говорят: „Давайте посмотрим“. Сняли какой-то приборчик с полки, вышли на галерею, померили: „Нет, у нас все ровно“».
«С другой стороны, — добавляет Артем, — если что-то реально случится, у всех есть телефоны, родных известят сразу, те расскажут друзьям и соседям. Думаю, все наши эвакуационные трассы в течение часа будут в мертвой пробке».
«Питерцам, когда они обсуждают ЛАЭС, надо вспомнить ту лампочку, которой они пользуются. Свет почти каждой второй лампочки в Питере — наш», — говорит создатель «ТурБюро» Вячеслав Шпак. Он встречает нас на железнодорожной станции «Калище» и проводит подробную экскурсию по Сосновому Бору — городу, в котором центральная улица называется Солнечной, ночной клуб — Leningrad, а на цифровом табло во втором микрорайоне показывают не только время и температуру воздуха, но и уровень радиации (он в норме). Вячеслав знает историю каждой сосновоборской постройки.
Мы приехали в четверг — если бы сделали это на день раньше, возможно, застали бы сирены и голос из громкоговорителей: по средам в Сосновом Бору проверяют систему безопасности. «Мы уже привыкли, об этом заранее предупреждают в Сети. Хотя если услышать такое с непривычки, можно испугаться», — говорит Анна Агалина.
С благоустроенного пляжа в Сосновом Бору открывается вид на Ленинградскую атомную станцию. В сторону ЛАЭС ведет трасса из мелких камней — будущая велодорожка длиной 4,4 километра. Ее начали строить в апреле, работы финансирует атомная станция — предполагая, что сотрудники будут пользоваться объектом, чтобы добраться до работы. Примерно каждый четвертый сосновоборец добирается до работы на машине, они есть почти у 80 % семей — в 2015 году город стал третьим в России по числу автомобилей на душу населения.
С местного пирса тоже видно ЛАЭС. В будний день, в 14:00, здесь рыбаки, молодежь и машины. Из одного автомобиля раздается русскоязычный рэп. «Обратите внимание на номера», — говорит Вячеслав Шпак. 51-й регион — Мурманская область.
Основные проблемы Соснового Бора — как и везде: медицина, дороги, ЖКХ, говорит местная жительница Екатерина Лаврентьева. Специфическая проблема — лифты. «Одновременно в городе решили заменить сразу 200 лифтов в многоэтажных домах, — поясняет Екатерина. — Почти все сразу демонтировали, а вот монтировать новые не торопятся. В августе будет год, как жители ходят пешком: пожилые, мамочки с колясками, фельдшеры скорой… Уже есть один летальный исход. Заведено уголовное дело. Прокуратура анонсировала защиту прав инвалидов в суде, остальным жителям нужно самостоятельно подавать иски».
«А вообще напишите, что город хороший, зеленый», — советует наш гид Вячеслав Шпак. Помимо кряжистых сосен, ингерманландских старожилов, тут — каштаны, клены, акации: десятки наименований деревьев и кустарников, которые сажали жители атомграда.
Вячеслав Шпак
руководитель «ТурБюро»
Вячеслав проводит экскурсии по северо-западу. Весной он запустил проект «Волостной музей», основная цель — популяризация истории края, на землях которого построили город Сосновый Бор. По образованию Вячеслав — экономист; три года проработал на ЛАЭС, но потом понял, что трудиться на себя интереснее.
Мои родители приехали в Сосновый Бор из Ангарска, я родился здесь в 1976 году. В 1999-м уехал, несколько лет прожил в Москве и Питере, а потом вернулся. Появился ребенок, я решил остаться здесь. Дело в том, что Сосновый Бор — очень комфортный город: чистый, зеленый, спокойный, все рядом. Нет суеты.
Главная проблема города, на мой взгляд, в том, что он перестал развиваться. Застыл на уровне 2000-х. Я вот вожу экскурсии и вижу, до какой степени изменилась Луга, насколько прекрасным стал Кингисепп, Псков тоже поразил. А у нас нет прорыва, при всем грандиозном потенциале — туристическом, промышленном, финансовом. Например, в нашем городе можно сделать замечательную единую пешеходную зону, объединив все достопримечательности. Да много чего можно сделать. Но все как-то зациклились на мелочах.
Сейчас ввели первый энергоблок ЛАЭС-2, скоро построят второй — это значит, что наш город будет жить еще,как минимум 50–70 лет. Я вспоминаю слова одного из местных руководителей, сказанные в конце 1980-х: пора сделать из Соснового Бора город, а не поселок при атомной станции. Но мы так и не создали город. Работа, транспорт, жизнь в Сосновом Бору — все зависит от ЛАЭС. Но не город должен быть для ЛАЭС, а ЛАЭС — для страны и жителей города.
У Анны диплом математика-программиста, но зарабатывает она творчеством: занимается батиком и бумажными картинками (ее работы можно посмотреть здесь). Муж Анны работает на ЛАЭС, дочь — студентка института ядерной энергетики.
Мой отец был военным инженером, приехал с семьей из Сибири строить Ленинградскую АЭС. Я родилась в Сосновом Бору в 1970 году. В 1981-м отец поехал строить Игналинскую АЭС (я и мать — с ним, в город-спутник Снечкус, ныне Висагинас), а в 1987 году — объект «Укрытие» на Чернобыльской АЭС. Таким образом, я почти все время живу рядом с атомными станциями, с перерывом на учебу в Петербурге.
Золотыми годами Соснового Бора были 1970–1980-е. Средмашевский город с хорошим снабжением был закрытым для посторонних. Здесь было очень чисто и очень красиво. С тех пор многое изменилось — и не в лучшую сторону. Торговые комплексы, приватизированные в 1990-е, потеряли свой первоначальный облик, обшиты профнастилом и обросли ларьками. От Малой Копорской крепости (еще один проект архитектора Юрия Савченко. — Прим. ред.) осталось очень мало — печальный каламбур. Доживают свои последние дни пара деревянных скульптур. Вместе с почившей централизованной системой ЖКХ почил и цех озеленения, так что теперь эта деятельность носит хаотичный характер. Куда ни ткни, все упирается в отсутствие денег.
И все же это хороший город, мне нравится здесь жить. Город строится, пусть совсем не так активно, как при Союзе. Появляются новые жилые дома, скверы и пространства, торговые заведения. Здесь чувствуется биение жизни. Мне есть с чем сравнить: после закрытия ИАЭС в Висагинасе жизнь в три часа дня замирает. Город пенсионеров, бо́льшая часть молодежи уехала трудиться и жить в страны Евросоюза. После отпуска в Висагинасе возвращаешься в Сосновый Бор, едешь в 11 вечера по улицам — жизнь кипит, машины едут, люди идут куда-то. В то же время здесь значительно тише, чем в Петербурге. Природа и залив в шаговой доступности. А если хочется просвещения — недалеко культурная столица и пригороды, благо построили КАД, до которой от Соснового Бора 30–40 минут езды. Меня это полностью устраивает.
Артем Буглов
инженер-электроник
Артем работает на одном из местных предприятий. Он приехал в Сосновый Бор в мае 1990 года по распределению по окончании ЛЭТИ.
Город понравился: спланирован и организован удобно, рядом мегаполис, электричка регулярно ходит. Море, пляж, лес… Зарплату положили хорошую, дали общагу — приличнее студенческой, — поставили на очередь на жилье. Очередь не «мертвая», так что есть реальная надежда получить квартиру. Работа «вредная», а это значит — сокращенный день, удлиненный отпуск, ранняя пенсия (это было тогда за гранью понимания) и талоны на питание. В общем, живи, трудись и радуйся!
Сейчас я скромный инженер — тихий спокойный обыватель. Городок хороший, я в нем прижился. До работы 15 минут. Пока Питер стоит в пробках, я загораю на пляже.
Главная проблема Соснового Бора — типичная для России: хроническое недофинансирование. Городской бюджет почти на половину состоит из подаяний (субвенции и субсидии). И, к сожалению, крупные и значимые предприятия и город в нашем случае — «удаленные» друг от друга субъекты. Например, ЛАЭС, претендуя на звание «градообразующего предприятия», в городском бюджете выживания имеет долю около 10 %. Ранее по численности работающих она лидировала, но концерн многое передал на аутсорсинг, так что многие там не на, а при ЛАЭС. Конечно, крутят PR-проекты для поднятия значимости: то стелу хотят, то памятник, то велодорожку, но в реальных масштабах это скорее «раздача чупа-чупсов».
Екатерина Лаврентьева
редактор, муниципальный депутат
Екатерине 33 года, она работает главным редактором крупнейшего городского информационного ресурса «Мой Сосновый Бор» и одноименной группыво «ВКонтакте» — самой посещаемой среди местных (более 52 тысяч участников). В 2017 году Екатерина стала депутатом местного совета (как когда-то ее мама). Это были вторые выборы, а первые, тремя годами ранее, она проиграла кандидату от «Единой России», который позже сложил мандат. «Мы в какой-то степени смогли объединить городское сообщество для решения проблем, сделали так, чтобы жителей услышали. Некоторые вопросы из паблика „Мой Сосновый Бор“ даже попадают в повестку заседаний Совета депутатов», — говорит Екатерина.
История нашей семьи, связанная с Сосновым Бором, начинается в 1970-х годах прошлого века, когда мои родственники приехали сюда на атомную стройку из Сибири и с Урала. Дедушка Лаврентьев Михаил Семенович был награжден орденом Ленина за трудовые достижения, работал в цехе тепловой автоматики и измерений (ЦТАИ) ЛАЭС. Папа — Никитин Сергей Иванович — работал инженером в НИТИ им. Александрова, мама — Лаврентьева (Никитина) Евгения Михайловна — в Сосновом Бору была учительницей русского языка и литературы, зав. учебной частью в 3-й школе. Она была известным общественником у нас в городе, два раза избиралась депутатом местного совета народных депутатов в 1980-х.
Я родилась здесь и всю жизнь прожила в Сосновом Бору, за исключением пяти лет, когда училась в университете в Санкт-Петербурге. Было много хороших шансов остаться и устроиться в мегаполисе, много налаженных контактов, предложения работы, возможность поступить в аспирантуру в РАН… Я вернулась в Сосновый Бор, а тут даже по специальности было не устроиться (у меня два диплома по социологии). Пришлось учиться чему-то новому, устроилась работать в учреждение культуры, где в итоге задержалась на семь лет и организовала свой творческий проект для поддержки талантливой молодежи. Оказаться дома было важнее карьеры на тот момент, хотелось сбежать от суеты большого города.
Странное чувство. Дочку родила здесь — в том же роддоме, где родилась сама, — она ходит в тот же садик, что и я в детстве. Здесь я дома, а в Питере такого чувства у меня нет.
Кирилл Набилкин
инженер
Кириллу 26 лет, он работает инженером отдела ядерной безопасности и надежности Ленинградской АЭС-2. Кирилл — представитель третьего поколения сосновоборцев.
Честно говоря, в детстве я никогда особо не задумывался о том, кем бы я хотел стать в этой жизни. Однако, когда подошел 11-й класс, отец был серьезно настроен на то, чтобы я получил образование инженера. Учитывая гуманитарный склад ума, я с трудом представлял себе успех подобного предприятия, но тем не менее поступил на бюджет в местный Институт ядерной энергетики. Сегодня с уверенностью готов заявить, что в процессе обучения встретил среди преподавательского состава большое число умнейших людей — кандидатов наук и профессоров, — без которых я бы никогда не стал тем, кто я есть.
На мой взгляд, мне очень повезло с местом, в котором я родился. Сосновый Бор может похвастаться удачным географическим местоположением на берегу Финского залива, что на сегодняшний день превращает его в эдакий курорт для жителей близлежащих городов, в том числе для Санкт-Петербурга. А большое количество научных институтов и наличие высокотехнологичного производства электрической энергии накладывает отпечаток на уровень социального и интеллектуального развития местных жителей. В будущем я рассматриваю вариант уехать в какой-нибудь большой город, когда пойму, что здесь достиг предела своих возможностей.
С началом строительства и пуском энергоблоков с реакторами ВВЭР-1200 население Соснового Бора снова начало молодеть. Сюда приезжает очень много молодых выпускников вузов из разных городов. Наш институт тоже каждый год выпускает новых специалистов. Сегодняшняя политика концерна «Росэнергоатом» направлена на омоложение персонала. Во многом я это связываю с тем, что старшее поколение довольно неповоротливо во внедрении современных процессов управления.
А вот с местами притяжения для молодых людей в Сосновом Бору, на мой взгляд, большие проблемы. Кроме рабочих мест, молодежь здесь ничего не привлекает. Да, есть бары, кафе, клубы, но это, как мне кажется, не тот вид досуга, который мог бы поддерживать интерес продолжительное время. Да, есть Дом культуры «Строитель», куда приезжают артисты с театральными постановками и выступлениями; да, есть кинотеатр, пользующийся своим монопольным положением и ставящий цены на просмотр, приближающиеся к недорогому IMAX-сеансу. Но все это, на мой вкус, имеет сильный провинциальный оттенок и лично меня не может заинтересовать. Проще выехать в Петербург и провести время там.
Преимущества Соснового Бора: климат и природа, близость к Петербургу и границе с Европой, наличие предприятия, которое еще 60 лет будет исправно создавать предпосылки к развитию этого города. Небольшие размеры самого города, низкий уровень преступности — прекрасное место, чтобы воспитывать детей без страха за их жизнь. Ну и, пожалуй, чувство свободы. Чувство, что ты можешь влиять на происходящее в городе, если у тебя есть такая потребность.
2059
В течение пяти лет — с 1997 до 2002 года — ученые вели наблюдения за популяцией сосны обыкновенной в зонах влияния предприятий атомной промышленности, в том числе в Сосновом Бору. Вывод: в местных соснах выявили «значимое мутагенное воздействие» — процент цитогенетических повреждений семян и хвои был в два-три раза выше, чем в поселке Большая Ижора рядом с границей Петербурга. «Нужен контроль не только за состоянием атомных объектов, но и за состоянием природной среды», — говорит самый известный сосновоборский общественник Олег Бодров.
Олег — физик, эколог; в 1976 году, окончив Ленинградский политехнический институт, приехал в Сосновый Бор. Около пяти лет работал инженером — исследователем реакторов для атомных подлодок в НИТИ. В 1986-м был в Чернобыльской зоне. Сейчас Олег возглавляет организацию «Декомиссия», одна из ее целей: «обеспечение экологической и ядерной безопасности».
Среди приоритетных задач «Декомиссии» — создание общественного совета по мониторингу вывода из эксплуатации ЛАЭС. Свои предложенияорганизация направила в «Росэнергоатом». По концепции концерна, вывод из эксплуатации всех четырех энергоблоков продлится до 2059 года. Олег Бодров перечисляет основные проблемы, которые, по прогнозу членов «Декомиссии», могут возникнуть после демонтажа.
Олег Бодров
глава организации «Декомиссия»
1. УРАН-ГРАФИТОВЫЙ РЕАКТОР
Сегодня отсутствуют технологические решения для графита. Графит в реакторах РБМК-1000 является замедлителем нейтронов, такого графита в каждом энергоблоке — 1600 тонн. Что делать с этим графитом, неизвестно. Не существует промышленных технологий, которые позволяли бы переводить его в безопасное состояние или долговременно хранить.
Графит — фактически уголь, который после 45 лет в реакторе приобрел другие свойства. Углерод-12 в значительной степени превратился в углерод-14 — радиоактивный изотоп с периодом полураспада в 5730 лет. То есть он довольно длительный период, почти в три раза превышающий время существования христианской цивилизации, будет представлять опасность.
Кроме того, углерод является основным элементом всей биоты. Попадание радиоактивного материала в окружающую среду означает, что он может мигрировать по пищевой цепочке и в итоге попасть к человеку. Еще одна опасность: углерод — один из элементов генетических молекул. Это значит, что в процессе распада может искажаться генетическая информация, которая передается будущим живым существам. Это генетическая бомба.
2. ОТРАБОТАВШЕЕ ЯДЕРНОЕ ТОПЛИВО
В концепции, которая представлена «Росэнергоатомом», на эту тему ничего не говорится. Предстоит процесс перемещения с ЛАЭС более 40 тысяч отработавших тепловыделяющих стержней во временное хранилище в закрытом атомном городе Железногорске Красноярского края (в 2012 году в Железногорск доставили отработавшее ядерное топливо с ЛАЭС. В 2013 году на Change.org запустили петицию против создания «могильника» радиоактивных отходов под Красноярском, на данный момент она набралапочти 140 тысяч подписей. Градообразующим предприятием Железногорска является Горно-химический комбинат, специализирующийся в том числе на хранении отработавшего ядерного топлива. — Прим. ред.). Каких-то технологий по дальнейшей переработке или долговременному хранению не существует. Хранилище в 40 километрах от города-миллионника Красноярска рассчитано на 50 лет.
Что такое отработавшее ядерное топливо? В результате облучения в реакторе создалось множество новых радиоактивных элементов, которые представляют большую опасность для всех живых систем. Один из этих элементов — плутоний-239 с периодом полураспада 24 тысячи лет. Всего 70 лет назад, когда начиналась атомная эра, этот элемент практически отсутствовал в земной коре, он не участвовал в процессах эволюции, живые организмы не адаптированы к его существованию, это сверхтоксичный элемент. Опасно, если он выйдет в окружающую среду и станет частью биосистем.
Олег не исключает и другие последствия. Первое связано с Балтикой — радиоактивные элементы могут попасть в море. Второе — социальное: на ЛАЭС-1 сейчас работает около шести тысяч человек, часть из них неизбежно сократят.
Город Сосновый Бор эколог называет «спальным цехом атомной отрасли» и, рассуждая о специфике моногородов и грифе секретности, приводит в пример такую историю. Среди строителей ЛАЭС-2 был наладчик электросварочного оборудования АО «МСУ-90» концерна «Титан-2» Виктор Алейников. В 2015 году он обратился в уже не существующую экологическую организацию «Зеленый мир», которую Олег Бодров создал в Сосновом Бору через пару лет после Чернобыля. Алейников рассказал о нарушениях, которые якобы имели место на атомной стройке. Проверка прошла, нарушений не нашли — «Титан-2» подал в суд и на Алейникова, и на экологов. Арбитражный суд не удовлетворил иск. Наладчик тем не менее в том же 2015-м эмигрировал в Испанию, просил политическое убежище. Два года назад Алейников умер, официальная причина смерти — острый лейкоз.
Ссылка на источник : https://www.the-village.ru/village/city/places/355301-atomgrad